Первая лекция из цикла «Вселенная Маяковского» прошла 8 июля в Саду им. Баумана. Киновед и основательница паблика «С красной строки» Асса Новикова рассказала о «чуковщине», стихотворениях-путеводителях и второй смерти Маяковского.
Шум и ярость Корнея Чуковского
Один из самых важных для детской литературы программных текстов — статья Корнея Чуковского «Материалы о детских журналах», вышедшая в 1911 году. В ней автор очень агрессивно набрасывается на современные ему детские журналы. Например, журнал «Задушевное слово» он яростно критикует за то, что он «базарный, лавочный», и пишет: «И что всего отвратительней, что журнал привлекает детей к участию в своих торгашеских планах». В этой же статье Чуковский критикует журнал «Труд и забава» и многие другие за их излишний милитаризм, за то, что они воспитывают в детях военный дух и лишают их детства. Пожалуй, единственный журнал, который ему нравился, — «Маяк». Чуковский одобряет статьи, которые учат детей самостоятельности: «Как переплетать без инструментов книги», «Как развести огород», «Как и что лепить из глины». А заканчивается статья Чуковского большим абзацем, посвящённым уникальному детскому языку. Эта финальная часть является предвестием очень известной его книги «От двух до пяти», посвящённой той ж теме и выпущенной через несколько лет — в 1928 году.
Детская литература как оружие
Среди других программных публикаций, которые служили формированию детской литературы, — статья Леонида Кормчего «Забытое оружие». Очень важна военная лексика: Кормчий пишет, что детская литература — это оружие, которое ни в коем случае нельзя отдавать врагу. Впоследствии, когда в 1933 году будет создано издательство «Детская литература» и когда государство станет в одном лице и создателем, и заказчиком, и цензором произведений для детей, то, по сути, сбудутся все мечты и реализуются принципы, о которых писал Кормчий. В конструировании новой детской литературы сыграл роль и Максим Горький, который в 1927 году опубликовал статью «О новом и старом» и бросил фразу, на долгие годы ставшую девизом советской педагогики: «Любить детей — это и курица умеет, а вот уметь воспитывать их — это великое государственное дело, требующее таланта».
Возмущение Надежды Крупской
В 1920-х книга «Крокодил» Корнея Чуковского пользуется бешеным успехом: за несколько лет ее переиздают шесть раз, переводят на другие языки, предпринимаются попытки экранизации. Но достаточно либеральные 1920-е годы быстро заканчиваются: уже в их середине начинаются нападки на Чуковского с требованием запретить его сказки. В 1929 году в прессе появляются публикации, направленные против «чуковщины». Это слово будто должно напоминать о самых мрачных страницах отечественной истории: что-то похожее на «бироновщину», на «пугачевщину». На Чуковского ополчилась сама Надежда Крупская, которая возмущалась: «Что вся эта чепуха обозначает? Какой политический смысл она имеет?» Чуковский, по своей наивности, пытался защищаться: он объяснял, что невозможно его сказки воспринимать в таком примитивном политическом смысле: «Если так трактовать, то можно вывести, что Бармалей — это Милюков, а чудо-дерево — сатира на кооперацию». Дело закончилось тем, что в 1929 году эта сказка была запрещена.
В таких условиях, в довольно враждебной атмосфере, начинает писать и свои произведения для детей Маяковский. Всякий поэт по определению — ребенок, потому что воспринимает окружающий мир с такой детской непосредственностью и чувственностью, которая уже не близка взрослому. И Маяковский, при всем своей агрессивном образе, был очень непосредственным и очень уязвимым. Всего он написал 14 стихотворений для детей, и 9 из них были выпущены отдельными изданиями при его жизни.
Когда Маяковский начинал писать свои произведения для детей, многие современники его критиковали. Тот же Чуковский писал в дневнике: «Родоначальником детской литературы считается, по распоряжению начальства, Маяковский. Я прочитал его вирши «Кем быть». Все это написано левой ногой, но какой неутомимой была его левая нога!» А Ильф и Петров уже после смерти поэта пишут едкий фельетон «Разговоры за чайным столом» на его стихотворение «Конь-огонь».
Для Маяковского детские стихи не были способом заработка, как для Пастернака или Мандельштама. Он стремился искать новый язык и завоевывать новые пространства. Он сам в 1927 году, будучи в Праге, сказал об этом: «Нужно ознакомить детей с новыми понятиями, с новым подходом к вещам». Стихотворение «Что ни страница, — то слон, то львица» было написано Маяковским на обратной стороне путеводителя по Нью-Йорку после посещения нью-йоркского зоопарка. Сами стихи становятся в каком-то роде путеводителем по нашей действительности. Они зачастую построены по упрощенной схеме: примитивные контрасты встречаются в его «Сказке о Пете, толстом ребенке, и о Симе, который тонкий». Все негативные качества отдаются буржую Пете, а Сима — комсомолец, он добрый, он защищает животных — все положительные качества отданы ему.
Одно из главных свойств поэзии Маяковского — энциклопедичность, стремление пройти по максимально возможному количеству мест. Это будет заметно и в том, как он работал в кинематографе. Это очень хорошо видно и в его детских стихах, потому что книжка «Что такое хорошо и что такое плохо» пытается охватить всю мораль, «Кем быть» — возможные профессии, «Прочти и катай» — это вся география, «Гуляем» — будто весь город, а «Что ни страница» — все звери.
Конец Галереи
Вся поэзия Маяковского и его творчество — это неизменное стремление в будущее. Он пишет о будущем и создает утопические поэмы «Летающий пролетарий» и «Хорошо!», а также утопические пьесы «Баня» и «Клоп». Эта устремленность вперед заметна и в его детских стихах. Для Маяковского дети — будущие взрослые, он очень яростно призывает детей бросить заниматься ерундой и начать взрослеть. Глагол роста является одним из главных в стихах Маяковского: «У меня растут года, будет и семнадцать», «Рабочий — тот, кто работать охочий, подрастешь — и будешь таким».
Маяковский — это поэт, у которого в стихах для взрослых всегда много гипербол. Он может «солнце моноклем вставить в глаз», представляет себя то луной, то «мрущим глазом быка». Но все фантастические преувеличения пропадают в его детских стихах. Они максимально серьезные, даже деловые. Маяковский на самом деле сознательно «наступает на горло собственной песне», потому что в 1920-е годы в советской детской литературе начинается кампания, направленная против сказки. Новая советская книга не должна использовать старые образы Бабы-яги, Змея Горыныча и прочих. И Маяковский, который хотел служить советской власти, отказывается от сказочности, он строит свои детские произведения по новому, рекомендованному, образцу.
В первый раз детские произведения Маяковского столкнулись с советской властью, когда он по собственной воле отнес на обсуждение в Комиссию по новой детской книге «Сказку о Пете…» Маяковский сделал это, потому что не чувствовал себя единоличником, он представлял себя «советским заводом, который вырабатывает счастье». И он хотел внимания к своему делу, он хотел, чтобы с ним разговаривали на равных. Нам сейчас очень трудно это представить, потому что кажется, что были две противоборствующие стороны — писатели, художники и советская власть. Конечно, такое тоже было, но в 1920-е годы у многих деятелей искусства был некий идеализм по отношению к власти. Они воспринимали свое творчество так, будто оно помогает созданию советской власти. Собственно, из-за такого же заблуждения Маяковский и вызывался нести свои стихи для детей на обсуждение комиссии.
Из-за того, что Маяковский так нарочито пытался избавиться от всякой фантастичности в детских стихах, в них не так много новаторства. Его взрослые стихи выглядят более изобретательными, более стилистически интересными. Например, у него есть стихотворение «Песня-молния» 1929 года: «…моя большая мама — республика моя… У нас большой папаша — стальной рабочий класс… Вперед, отряды сжатые, по ленинской тропе! У нас один вожатый — товарищ ВКП». Заметно, что это нехитрые строчки, с ними Маяковский даже выступал: читал их на I Всесоюзном слете пионеров. Но, как бы Маяковский ни старался сделать свои стихи достаточно понятными для советской власти, все равно он подвергался нападкам, в том числе за стихотворение «Сказка о Пете…» Критика писала, что «это грубое и глупое стихотворение, псевдосоветская литература в худшем ее проявлении».
В 1930 году по решению Московского областного политпросвета детские книги Маяковского были изъяты из библиотек. В том же 1930 году, буквально через несколько месяцев после смерти поэта яростный критик нападает на него: «Идеологическое содержание “Сказки о Пете…” и стихотворения “Гуляем” не удовлетворяет требованиям современной детской книги». Так его громили даже после самоубийства. В 1935 году Лиля Брик пишет свое знаменитое письмо Сталину, и Маяковский «возвращается», как писал Пастернак: «Маяковского начинают вводить принудительно, как картофель при Екатерине. Это становится второй смертью Маяковского, в которой он уже не был повинен».
Рекомендации книг от Ассы Новиковой:
1. Мирон Петровский. «Книги нашего детства»
2. Дмитрий Быков. «Тринадцатый апостол»
3. Бен Хеллман. «Сказка и быль. История русской детской литературы»
4. «Убить Чарскую...» Парадоксы советской литературы для детей
Следующая лекция цикла «Вселенная Маяковская» пройдет 15 июля, и называется она «Советский Союз глазами иностранцев. Путевые заметки 1920–1930-х». Там расскажут о самых знаменитых западных путешественниках того времени и о том, как современники реагировали на их путевые заметки.
Конспект подготовила Полина Иваницкая — стажер Библиотеки им. Н.А. Некрасова
