Французский эссеист, драматург и писатель Альбер Камю родился 105 лет назад в семье алжирского сельскохозяйственного рабочего и малограмотной испанки, ставшей немой после смерти мужа во время Первой мировой войны.
В 10 лет Альбер окончил начальную школу в бедном районе Алжира и отправился на краткие курсы ремесленников. Последнее не произошло благодаря учителю, который помог Камю поступить в лицей, где тот, помимо учебы, увлекся футболом и боксом. В 17 лет у Камю обнаружили туберкулез в запущенной стадии, с последствиями которого он потом боролся всю жизнь.
Во время учебы на филологическом факультете Алжирского университета Камю находит нового наставника в лице преподавателя античной философии Жана Гренье, читает Шопенгауэра и Шпенглера — все это сильно повлияло на будущего писателя. В тот же период Камю пытается заработать репетиторством, продажей автозапчастей, работой ассистента в метеорологическом институте, женится на 19-летней Симоне Ийе, однокурснице, которая окажется морфинисткой.
Свои первые философские эссе Камю публикует в студенческой газете «Юг», а еще он увлекается произведениями Федора Достоевского.
Я встретился с произведениями Достоевского, когда мне было двадцать лет, и потрясение, пережитое мной при этой встрече, живо и сегодня, двадцать лет спустя…
Во время учебы Камю становится членом французской компартии и уходит из нее. Открывает под влиянием советских агитационных театров свой передвижной «Театр труда» («Театр команды»), где работает как драматург, актер и постановщик. Сотрудничает с левыми газетами, издает книги лирических эссе «Изнанка и лицо» и «Бракосочетания». После окончания университета Камю начинает работать над повестью «Счастливая смерть». А также изучает работы экзистенциальных мыслителей — Кьеркегора, Шестова, Хайдеггера, Ясперса.
Главным героем, которого начинает со временем рассматривать и изучать Камю-экзистенциалист, становится человек в пограничной ситуации между жизнью и смертью, а также его чувства — одиночество, страх, ответственность и т.д.
Как ответил Камю на вопрос: считает ли он себя экзистенциалистом
Я не философ. Я недостаточно верю в разум, чтобы верить в некую систему. Что меня действительно интересует, это знание о том, чем надо руководствоваться в жизни. А особенно, чем можно руководствоваться, когда мы не верим ни в Бога, ни в разум.
Существуют две формы экзистенциализма: одна из них, связанная с именами Кьеркегора и Ясперса, впадает в божественность через критику разума, другая, которую я назвал бы атеистическим экзистенциализмом Гуссерля, Хайдеггера и особенно Сартра, заканчивается также обожествлением, но обожествлением истории, рассматриваемой как единственный абсолют. Не верят в Бога, но верят в историю. Со своей стороны, я хорошо понимаю интерес к религиозному решению, и я особенно остро чувствую важность истории. Но я не верю ни в то, ни в другое, в абсолютном смысле. Я спрашиваю себя, и это мне надоело бы, что меня заставляют непременно выбирать между святым Августином и Гегелем. Мне кажется, надо найти сносную истину между ними.
Что касается абсурда, высшим его воплощением Камю считал различные попытки со стороны властей по насильственному улучшению общества.
Одни считали Камю представителем атеистического экзистенциализма, а другие (и сам Камю тоже) не были с этим согласны: «…У Камю наряду с неверием в Бога, признанием того, что Бог умер, утверждается абсурдность жизни без Бога».
Мировую известность и звание «кумира поколения» Камю принесли произведения, опубликованные после Второй мировой войны: роман «Чума» (1947), пьесы «Осадное положение» и «Праведники».
Публикация в 1959 году сборника эссе «Бунтующий человек» в анархистском журнале «Либертер», где автор рассуждает об абсурдности существования человека и его борьбы с окружающей действительностью, а также рассматривает вопросы исторического и метафизического развития общественных революций, вызвала много критики. В частности, со стороны Сартра, посчитавшего эти размышления следствием отказа Камю бороться за идеи социализма.
Живший дотоле ежедневными компромиссами, раб в один миг («Потому что как же иначе...») впадает в непримиримость — «Все или ничего». Сознание рождается у него вместе с бунтом.
«Совесть Запада» — считалось вторым именем Альбера Камю, полученным им еще при жизни.
За три года до смерти Альбер Камю получил Нобелевскую премию (1957) с формулировкой «За важность литературных произведений, ставящих перед людьми с проницательной серьезностью проблемы наших дней», а его «Шведские речи», подготовленные специально к этой церемонии, вызвали большой резонанс и считаются своеобразным «подведением итогов» писателя и философа.
4 января 1960 года 46-летний Альбер Камю погиб в автомобильной катастрофе.
Некролог Сартра, опубликованный в журнале «Тан Модерн»
Стоит только его почитать, подумать, как обнаруживаешь гуманистические ценности, которые он хранил в крепко сжатом кулаке: этот картезианец абсурдного мира отказывался покидать надежную почву нравственности и ступать по ненадежным дорогам практики.
В электронном каталоге Библиотеки имени Н.А. Некрасова можно найти и почитать разные произведения Альбера Камю, а также работы исследователей его творчества. Мы решили разобраться, о чем писал Камю в некоторых своих последних текстах, опубликованных при жизни писателя.
Правила поведения «истинного художника»
Не уметь жить без творчества, но никогда не ставить творчество превыше всего.
Не отдаляться от людей, оставаться самим собой, жить, как живут все окружающие.
Не считать творчество утехой одинокого художника.
Не уединяться.
Художник выковывается в постоянном странствии между собой и другими.
Истинному художнику чуждо высокомерное презрение: он почитает своим долгом понимать, а не осуждать.
Художник не может сегодня быть слугою тех, кто делает историю, потому что он служит тем, кто ее претерпевает.
Художник должен служить правде и свободе.
Отказ лгать о том, что знаешь, и сопротивление гнету — основные обязательства художника.
Не отказываться от света, от радости бытия и от свободной жизни, в которой родился.
Ежедневно давать себе клятву верности читателям — молча и в глубине души.
(врезка)
Истина загадочна, она вечно ускользает от постижения, ее необходимо завоевывать вновь и вновь. Свобода опасна, обладать ею так же трудно, как и упоительно.
Обращение к будущим поколениям
«Каждое поколение уверено, что именно оно призвано переделать мир. Мое, однако, уже знает, что ему этот мир не переделать. Но его задача, быть может, на самом деле еще величественнее. Она состоит в том, чтобы не дать миру погибнуть. Это поколение, получившее в наследство изуродованную историю — смесь разгромленных революций, обезумевшей техники, умерших богов и выдохшихся идеологий, историю, где нынешние заурядные правители, уже не умея убеждать, способны все разрушить, где разум опустился до прислуживания ненависти и угнетению, должно было возродить в себе самом и вокруг себя, основываясь лишь на собственном неверии, хоть малую часть того, что составляет достоинство жизни и смерти».
О возмутительности высшего правосудия
«Когда высшее правосудие вызывает лишь тошноту у честного человека, которого оно призвано защищать, трудно поверить в то, что оно призвано поддерживать мир и порядок в стране. Становится очевидным, что оно не менее возмутительно, чем само преступление, и что это новое убийство вовсе не изглаживает вызов, брошенный обществу, и только громоздит одну мерзость на другую».
О чувствах будущего обезглавленного
«Осужденный, согласно обнадеживающему мнению доктора Гильотена, не должен ничего чувствовать. Разве что «легкий холодок в области шеи».
Что происходит с телом после обезглавливания
«…Зрелища такого рода невыносимо тягостны. Кровь хлещет ручьем из рассеченных артерий, затем она мало-помалу сворачивается. Мышцы судорожно сокращаются, ошеломляя наблюдателя; кишечник опорожняется, сердце работает с перебоями, через силу. Губы по временам искажаются страдальческой гримасой. Глаза отрубленной головы неподвижны, зрачки расширены; их невидящий взгляд еще не отуманен трупной поволокой, он ясен, как у живых, но смертельно пристален. Все это может длиться много минут, а у субъектов с крепким здоровьем — и часов: смерть наступает отнюдь не мгновенно... Таким образом, все жизненные отправления продолжаются и после обезглавливания. Этот кошмарный опыт производит на медика впечатление убийственной вивисекции, за которой следует поспешное погребение».
О мнимой назидательности смертной казни
«Я не считаю смертную казнь назидательной, это мучительство представляется мне грубой хирургической операцией, производимой в условиях, сводящих на нет весь ее поучительный характер. <…> Преступника убивают потому, что так делалось столетиями, да и сами эти убийства совершаются в той форме, что установилась в конце XVIII века».
О кровавых законах и гуманистах
«Кровавые законы, по известному присловью, делают кровавыми и нравы. Но бывает, что общество переживает такую полосу позора и бесчестья, когда, несмотря на весь царящий в нем разлад, нравы его по части кровавости далеко отстают от законов. <…> От гуманистических идиллий XVIII века рукой подать до кровавых эшафотов, а теперешние палачи, как всем известно, сплошь гуманисты. Посему не следует слишком доверять гуманистической идеологии, когда речь заходит о таких проблемах, как смертная казнь. В заключение хотелось бы повторить, что не иллюзии относительно врожденной доброты человека и не вера в грядущий золотой век определяют мое неприятие смертной казни».
О судьбе французской литературы ХХ века без Достоевского
Основой пьесы Альбера Камю «Бесы» стал текст одноименного романа Федора Достоевского, изданная отдельно «Исповедь Ставрогина» и Записные книжки, которые Достоевский вел в процессе сочинения романа.
Премьера этой пьесы состоялась 30 января 1959 года в Театре Антуана, режиссером стал сам Альбер Камю. В интервью театральному журналу «Спектакль» («Spectacles», 1958, № 1) Камю так прокомментировал свой режиссерский метод: «У Достоевского нет временного пространства, как, например, в «Войне и мире», у него накапливается яростное напряжение, приводящее к пароксизму. По-моему, это и есть истинно драматический темп. Мне оставалось лишь копировать».
Писатель считал, что «французская литература ХХ века без Достоевского не была бы тем, чем она является».
«Я ставлю «Бесов» в один ряд с тремя или четырьмя творениями, которые венчают собой работу человеческого духа, такими как «Одиссея», «Война и мир», «Дон Кихот» и театр Шекспира. Сначала восхищало то, что Достоевский открывал мне в человеческой природе. Именно открывал, ибо он говорит нам только то, что мы знаем, но отказываемся признавать. Кроме того он удовлетворял одной моей слабости — вкусу к ясности ради нее самой. Но очень скоро, по мере того как я все более остро переживал драму нашей эпохи, я полюбил того Достоевского, который наиболее глубоко понял и отобразил нашу историческую судьбу».
Источники: «Шведские речи», «Размышления о смертной казни», пьеса «Бесы», Camus A. Essais.
