9 сентября, 190 лет назад, родился граф, писатель и мыслитель Лев Николаевич Толстой. Буквально за три дня до этой даты в российский кинопрокат вышел фильм Авдотьи Смирновой «История одного назначения». В его основе — небольшой и малоизвестный эпизод из биографии писателя: как молодой Толстой пытался однажды на военном суде спасти от смертной казни молодого писаря. По словам режиссера, Толстой там совсем «не тот старец, к которому мы все привыкли».
Еще не случилось духовного перелома, он вполне себе еще стяжатель, хочет разбогатеть, пускается в самые разные хозяйственные авантюры. То разводит цикорий, то собирается солить свинину. Все эти предприятия потерпели крах, за исключением яблоневых садов, которые живы до сих пор. Сегодня Толстой для нас — родитель всех наших рефлексий. Но когда вчитываешься в его дневники, поражает глубина той духовной работы, которую он ведет с самого раннего возраста. Вечно недоволен собой, постоянно ставит перед собой какие-то немыслимые задачи. Первое переживание — что за гигант! Как же он в себе ковырялся! Отодвигаешься немного и понимаешь, что ко всему прочему это был человек колоссальной гордыни. Себя самого он судил совершенно особым, библейским судом. Знал, что он особенный. Очень большой, очень сложный человек.
В электронном каталоге Библиотеки имени Н.А. Некрасова можно найти и заказать разные произведения Л.Н. Толстого, а также работы исследователей его творчества.
Как-то раз друг Льва Николаевича Павел Бирюков взялся писать биографию писателя для французского издателя его произведений и попросил Толстого сообщить ему некоторые биографические сведения. В итоге произошло следующее:
Мне очень хотелось исполнить его желание, и я стал в воображении составлять свою биографию. Сначала я незаметно для себя самым естественным образом стал вспоминать только одно хорошее моей жизни, только как тени на картине присоединяя к этому хорошему мрачные, дурные стороны, поступки моей жизни. Но, вдумываясь более серьезно в события моей жизни, я увидал, что такая биография была бы хотя и не прямая ложь, но ложь, вследствие неверного освещения и выставления хорошего и умолчания или сглаживания всего дурного. Когда я подумал о том, чтобы написать всю истинную правду, не скрывая ничего дурного моей жизни, я ужаснулся перед тем впечатлением, которое должна была бы произвести такая биография.
Полный текст получившейся автобиографии можно прочитать в одном из томов полного собрания сочинений Толстого.
Мы решили почитать в этот день воспоминания родных и друзей писателя, чтобы внести свой вклад в его неакадемический портрет.
Конец Галереи
Возбуждал желание кричать
В нем есть нечто, всегда возбуждавшее у меня желание кричать всем и каждому: смотрите, какой удивительный человек живет на земле!
Любил «попугать»
Молодой Толстой нередко озадачивал своих слушателей суждениями, шедшими вразрез с общепринятыми мнениями. Он любил «попугать» Тургенева, говоря, что вовсе не считает себя литератором, что в любой момент и с легким сердцем может поменять писательство на более «полезное» занятие.
Той же осенью из письма П.В. Анненкова Тургенев узнал, что Толстой показывал друзьям «свой проект заселения всей России лесами». «Удивили вы меня известием о лесных затеях Толстого! —отвечал Тургенев Анненкову. — Вот человек! с отличными ногами непременно хочет ходить на голове. Он недавно писал Боткину письмо, в котором говорит: «Я очень рад, что не послушался Тургенева, не сделался только литератором». В ответ на это я у него спрашивал — что же он такое: офицер, помещик и т.д. Оказывается, что он лесовод. Боюсь я только, как бы он этими прыжками не вывихнул хребта своему таланту».
(Из статьи К. Ломунова)
Кланялся задом, откидывал голову и шаркал
Судя по словам старых тетушек, которые мне рассказывали кое-что о детстве моего мужа, и также по словам моего деда Исленьева, который был очень дружен с Николаем Ильичем, маленький Левочка был очень оригинальный ребенок и чудак. Он, например, входил в залу и кланялся всем задом, откидывая голову назад и шаркая. А то раз его заперли в наказание в комнату во втором этаже, а он выпрыгнул оттуда, следствием чего было то, что он сутки проспал, а потом остался совершенно здоров.
(С. Толстая)
Писал тексты, отказывался выпивать, иногда плакал, снова писал тексты
Возвратившись в Старогладовскую, Л. Н. продолжал писать «Детство». 1-го апреля 1852 года была написана глава о молитве, и он сам пишет о ней, что «вяло». Вот как строг он был к себе. 17-го апреля он написал главу «Ивины». Не принимая участия ни в пьянстве, ни в жизни офицеров, одинокий в своем внутреннем мире, он чувствовал свою силу и твердо, последовательно, раз ставши на этот путь литературного творчества, последовал ему. Охота, природа, старый казак Епишка, казачья жизнь — вот чем он жил, помимо труда. Иногда он вдруг говорил себе, что все дурно, что вяло, растянуто; то вдруг сам плакал над тем, что писал. То он говорил себе, что, например, начатый им «Роман русского помещика» есть «чудная вещь».
(С. Толстая)
Размахивал руками, делал странные жесты, «заслонял» всех Ломоносовым
Он объяснял значение «Слова о полку Игореве» как памятника дружинного эпоса, толковал о князе Курбском, Феофане Прокоповиче или, заливаясь смехом, передавал биографические подробности о Тредьяковском; но охотнее всего и с большим одушевлением говорил он о первом русском ученом из мужиков Михаиле Васильевиче Ломоносове. При этом еще быстрее шагал из угла в угол, размахивал руками, делал какие-то странные жесты и вообще одушевлялся до такой степени, что могучая фигура Ломоносова в моем воображении долгое время заслоняла собою остальных знаменитостей отечественной литературы.
(В. Назарьев)
Был хорошим товарищем, но вечно нуждался в деньгах
Графа Толстого все очень полюбили за его характер. Он не был горд, а доступен, жил как хороший товарищ с офицерами, но с начальством вечно находился в оппозиции (хотя на Бельбеке у него больших столкновений не выходило), вечно нуждался в деньгах, спуская их в карты. Он говорил мне, что растратил все свое состояние во время службы на Кавказе и получает субсидию от своей тетки графини Толстой.
(Ю. Одаховский)
Гулял возле прудов, рассказывал про старцев
Продолжение дачной жизни. Появление Толстого на нашем горизонте. Гуляния около прудов. Великолепие вечера у маленького пруда. Строится купальня. Рассказы Толстого о Петербурге. Его планы. <…> Любуемся картинами природы. Рассказы Толстого о Троицкой лавре: батюшка, старец и т.д. Толстой, начинающий влюбляться.
(А. Дружинин)
Лежал на диване и громко кричал на Тургенева
В спорах он доходил иногда до крайностей. Я находился в соседней комнате, когда раз начался у него спор с Тургеневым; услышав крики, я вошел к спорившим. Тургенев шагал из угла в угол, выказывая все признаки крайнего смущения; он воспользовался отворенною дверью и тотчас же скрылся. Толстой лежал на диване, но возбуждение его настолько было сильно, что стоило немало трудов его успокоить и отвезти домой. Предмет спора мне до сих пор остался незнаком.
(Д. Григорович)
Надевал трико и прыгал через деревянного коня
В то время у светской молодежи входили в моду гимнастические упражнения, между которыми первое место занимало прыганье через деревянного коня. Бывало, если нужно захватить Льва Николаевича во втором часу дня, надо отправляться в гимнастический зал на Большой Дмитровке. Надо было видеть, с каким одушевлением он, одевшись в трико, старался перепрыгнуть через коня, не задевши кожаного, набитого шерстью, конуса, поставленного на спине этого коня. Не удивительно, что подвижная, энергическая натура 29-летнего Л. Толстого требовала такого усиленного движения.
(А. Фет)
Ругался на суп под взглядом некрасивых англичанок
Но вот мы плывем к Вене, в прелестное майское утро, по зеркальному Женевскому озеру... Остановились на берегу в Pension Perret, где нас кормили до крайности плохо. Лев уверял, что суп там готовился из полевых цветов: «Разве вы не узнаете лиловых колокольчиков, сорванных вами сегодня утром? Вы их бросили, а они ими воспользовались, и мы же будем за них платить!..» За столом с нами сидели три долгозубые, некрасивые англичанки и посматривали на нас как-то враждебно. Легко может статься, что наша неукротимая веселость оскорбляла их великобританскую важность. Впрочем, мы с ними не засиживались и тотчас после обеда отправились к нашим друзьям, жившим поблизости.
(А. Толстая)
Рассказывал сказки и катал на своих плечах
По дороге Лев Николаевич рассказывал нам, детям, разные сказки. Помню я какую-то о золотом коне и о гигантском дереве, с вершины которого видны были все моря и города. Зная мою слабую грудь, он нередко сажал меня на свои плечи, продолжая рассказывать на ходу свои сказки. Надо ли говорить, что мы души в нем не чаяли?..
(С. Плаксин)
Говорил «цивилизация» вместо «культура» и считал женитьбу ядовитой
Несколько школ в ближайших к Ясной Поляне селениях были открыты Толстым раньше. Была школа в Ясной Поляне, на барской усадьбе, в одном из находившихся в ней домов. В этой школе учительствовал и сам Лев Николаевич. <…>
Внося в среду народа грамотность, мы должны были способствовать, помогать народу выразить его внутреннюю сущность, сказать свое слово, и мы должны были прислушиваться к этому слову, а не вносить в народ что-либо свое.
Цивилизация (слово «культура» тогда еще не употреблялось) казалась Льву Николаевичу извращением здоровой жизни людей. И я не раз между прочим слышал от него:
— Жениться на барышне — значит навязать на себя весь яд цивилизации.
(Н. Петерсон)
Велел поднять веревочку в лесу и пояснил, как разбогатеть
Идем однажды по дороге. Лев Николаевич остановился, уперлись и мы. Он указал будто на серьезную находку — валявшийся кончик веревочки в четверть.
— Поднимите кто веревочку, она на что-нибудь годится.
Мы рассмеялись и спросили:
— На кой она ляд?
— Как на кой ляд? Она годится мешок завязать или подтяжек привязать; спросят, а у тебя готово, не искать.
Никто не поднял. Я подурачился перед товарищами, поднял веревочку, и как раз она пригодилась подвязать мой худой карман, из которого терялся у меня завтрак.
Идем дальше. Вдруг Козлов залетел с вопросом:
— Лев Николаевич, а хорошо быть богатым? Как можно разбогатеть?
Лев Николаевич оборотился и сказал:
— Когда ты будешь работать, то старайся каждый день от трудов сберечь по пяти копеек, проживешь тридцать лет, сочти, у тебя будет денег много.
(В. Морозов)
Писал мелком «шифровки»
«В. м. и п. с. с. ж. н. м. м. с. и н. с.», — написал Лев Николаевич. «Ваша молодость и потребность счастья слишком живо напоминают мне мою старость и невозможность счастья», — прочла я. Сердце мое забилось так сильно, в висках что-то стучало, лицо горело, — я была вне времени, вне сознания всего земного: мне казалось, что я все могла, все понимала, обнимала все необъятное в эту минуту.
— Ну, еще, — сказал Лев Николаевич и начал писать: «В в. с. с. л. в. н. м. и в. с. Л. 3. м. в. с в. с. Т.» «В вашей семье существует ложный взгляд на меня и вашу сестру Лизу. Защитите меня вы с вашей сестрой Танечкой», — быстро и без запинки читала я по начальным буквам. Лев Николаевич даже не был удивлен. Точно это было самое обыкновенное событие... Наше возбужденное состояние было настолько более повышенное, чем обычное состояние душ человеческих, что ничто уже не удивляло нас.
(С. Толстая)
